Речь М.А. Шолохова на 23 съезде КПСС
Товарищи!
Как по отдельным притокам, исполненным и своеобразной прелести и русского очарования, нельзя судить о всем покоряющем величии Волги, так и по отдельным, разрозненным сообщениям печати о наших трудовых буднях и о достижениях трудно представить грандиозность размаха строительства и свершений Родины.
Но вот когда мы собираемся на наш съезд партии, когда слушаешь доклад и вдумываешься в цифры, суммированное количество того, что сделали за истекшие годы народ и партия, — тут-то и встает перед тобой результат титанической работы, тут-то и ощущаешь всю мощь того, что творит народ во имя своего будущего.
Но если после лирического вступления сразу перейти к прозе, то со всей откровенностью должен заявить — я завидую тем, кто с трибуны съезда может сказать о больших успехах в той или иной области промышленности, науки, образования. Я выступаю здесь как представитель советской литературы и должен с горечью сказать о том, что успехи у нас, литераторов, не так велики, как того хотелось вам, читателям, и самим нам, писателям.
Я не разделяю оптимизма того тульского секретаря из анекдота, который на вопрос, как обстоит дело с ростом литературных кадров, ответил: «Нормально, даже хорошо! Если раньше в Тульской губернии был всего лишь один писатель — Лев Толстой, то сейчас у нас двадцать три члена Тульского отделения Союза писателей».
Количеством мы растем, но, как говорят кооператоры, «предлагаемая продукция не совсем отвечает иногда желаемой кондиции».
Слов нет, появились за последние годы и хорошие книги. Они есть — и в поэзии и в прозе, но их мало. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что обсуждаемый сейчас список произведений, выдвинутых на соискание Ленинской премии, явно бедноват, и за исключением двух-трех книг остальные едва ли выдерживают те требования, которые должны быть предъявлены даже при первоначальном обсуждении. Это не застой. Писатели работают. Но значительные произведения появляются не ежегодно, да было бы неоправданно ожидать частого их появления. Даже в таком благодатном крае, как Краснодарский, и то бывают неурожайные годы и недороды. А что же вы хотите от литературы?
Что касается, например, литературы о войне, то медленное продвижение ее объясняется, на мой взгляд, сложностью самой тематики. Военная мемуарная литература только за последние годы получила у нас широкое развитие. Не высказались еще многие наши признанные полководцы и военные деятели, а ведь написать воспоминания значительно легче, чем объемное художественное произведение. Не думайте, что ищу здесь оправдание себе: ведь о войне пишу я не один и будут писать многие после нас. Я просто констатирую факт.
Не хочу обременять вас подробным анализом литературных дел, да это и не под силу одному человеку. Об этом предстоит большой разговор на нашем писательском съезде, который будет в этом году.
Хотелось бы сказать несколько слов о том, что принято называть местом писателя в общественной жизни. Какими явлениями характеризуется жизнь современного нам общества и какова должна быть позиция писателя как деятеля культуры по отношению к этим явлениям?
Всякому непредубежденному человеку, по-моему, ясно, что в жизни мира происходят процессы, которые не позволяют честному писателю или художнику оставаться в позиции стороннего наблюдателя. Казалось бы, простая истина, но порою приходится о ней напоминать. Современное человечество переживает события, течение которых никак не назовешь плавным. Продолжается американская агрессия во Вьетнаме. Испытываются разрушительные средства чудовищной силы. Западногерманские милитаристы и реваншисты стремятся получить это оружие в свои руки. Реакционное буржуазное искусство всячески разжигает в людях самые низменные страсти, выступает как злые силы из древнейших сказок и преданий народов всех стран, стараясь обратить человека в его противоположность, лишить его человеческого образа и человеческой души. Разные симптомы, но говорят они о явлениях одного порядка.
Наша страна, другие страны социализма стали в глазах миллионов людей труда различных наций, различных политических взглядов, различного цвета кожи оплотом надежды, оплотом веры в доброе и светлое будущее. Все, что мы строим, создаем, над чем работают наши рабочие, крестьяне, ученые, художники, на что вдохновляет нас наша партия, — все это строится и создается для мира на земле, для торжества свободного труда, во имя идеалов демократии, социализма, братской дружбы и сотрудничества народов. Для человека. Для человечества. И сегодня с прежней актуальностью звучит для художников всего мира вопрос Максима Горького: «С кем вы, мастера культуры?» Подавляющее большинство советских писателей и прогрессивных писателей других стран ясно отвечает на этот вопрос своими произведениями.
О роли художника в общественной жизни мне приходилось беседовать с писателями, с корреспондентами газет и журналов на больших, представительных собраниях не раз. В частности, это заняло немалое место в моей речи в Стокгольмской ратуше во время нобелевских торжеств прошлого года. Аудитория там значительно отличалась от сегодняшней. И форма изложения моих мыслей была соответственно иной. Форма! Не содержание.
Где бы, на каком бы языке ни выступали коммунисты, мы говорим как коммунисты. Кому-то это может прийтись не по вкусу, но с этим уже привыкли считаться. Более того, именно это и уважают всюду. Где бы ни выступал советский человек, он должен выступать как советский патриот. Место писателя в общественной жизни мы, советские литераторы, определяем как коммунисты, как сыновья нашей великой Родины, как граждане страны, строящей коммунистическое общество, как выразители революционно-гуманистических взглядов партии, народа, советского человека.
Совсем другая картина получается, когда объявляется некий сочинитель, который у нас пишет об одном, а за рубежом издает совершенно иное. Пользуется он одним и тем же русским языком, но для того, чтобы в одном случае замаскироваться, а в другом — осквернить этот язык бешеной злобой, ненавистью ко всему советскому, ко всему, что нам дорого, что для нас свято.
Я принадлежу к тем писателям, которые, как и все советские люди, гордятся, что они малая частица народа великого и благородного. Гордятся тем, что они являются сынами могучей и прекрасной Родины. Она создала нас, дала нам все, что могла, безмерно много дала. Мы обязаны ей всем. Мы называем нашу Советскую родину матерью. Мы все — члены одной огромной семьи. Как же можем мы реагировать на поведение предателей, покусившихся на самое дорогое для нас? С горечью констатирует русская народная мудрость: «В семье не без урода». Но ведь уродство уродству рознь. Думаю, что любому понятно: ничего нет более кощунственного и омерзительного, чем оболгать свою мать, гнусно оскорбить ее, поднять на нее руку!
Мне стыдно не за тех, кто оболгал Родину и облил грязью все самое светлое для нас. Они аморальны. Мне стыдно за тех, кто пытался и пытается взять их под защиту, чем бы эта защита ни мотивировалась.
Вдвойне стыдно за тех, кто предлагает свои услуги и обращается с просьбой отдать им на поруки осужденных отщепенцев.
Слишком дорогой ценой досталось всем нам то, что мы завоевали, слишком дорога нам Советская власть, чтобы мы позволили безнаказанно клеветать на нее и порочить ее.
Иные, прикрываясь словами о гуманизме, стенают о суровости приговора. Здесь я вижу делегатов от парторганизаций родной Советской армии. Как бы они поступили, если бы в каком-либо из их подразделений появились предатели? Им-то, нашим воинам, хорошо известно, что гуманизм — это отнюдь не слюнтяйство.
И еще я думаю об одном. Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные 20-е годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи Уголовного кодекса, а «руководствуясь революционным правосознанием», ох, не ту меру наказания получили бы эти оборотни! А тут, видите ли, еще рассуждают о «суровости» приговора.
Мне хотелось бы сказать и буржуазным защитникам пасквилянтов: не беспокойтесь за сохранность у нас критики. Критику мы поддерживаем и развиваем. Она остро звучит и на нынешнем съезде. Но клевета — не критика, а грязь из лужи — не краски с палитры художника!
Товарищи! Я достаточно занял ваше внимание вопросами литературного порядка. Не подумайте, что мы, писатели, живем только делами литературы. Нас волнует и многое другое. Например, писатель Леонид Леонов долгие годы посвятил упорной борьбе за сохранение красоты и богатства нашей природы — лесов. Волнуют нас и иные проблемы. Вот тут пойдет речь о проблемах совершенно другого порядка. Давайте решим проблему Байкала! И позвольте хоть немного поговорить о вопросах нашего планирования.
В «Правде» за 5 марта был напечатан фельетон В. Титова «Административные лирики». Коротко о содержании этого фельетона. Некогда Министерство промышленности продовольственных товаров РСФСР решило построить в городе Калязине овощесушильный завод. Завод построили. Но сырьем он обеспечен не мог быть. Решили завод переоборудовать для изготовления соусов из сои. Переоборудовали. Но оказалось, что московский и серпуховский заводы в достатке снабжают этим соусом жителей столицы и окрестностей. Завод пытались переоборудовать на молочный, закупили дорогое импортное оборудование, но не успели установить это оборудование, как решили переделать завод — под боен-скую обработку птицы. Банк отпустил крупную ссуду. А в результате оказалось, что мощность завода во много раз превышает наличие и этого сырья. Завод существует десяток лет, на все переделки израсходовано около миллиона новых рублей. Может быть, этот факт и не так уж велик по своей значимости, но позволительно спросить: какое же это планирование?
В прошлом году в Волгограде в результате халатности, а может быть, и недосмотра в планировании и постройке защитного сооружения упустили в Волгу с одного из заводов неочищенные воды. Погибшая рыба плыла на расстоянии четырехсот километров от места отравления. Учтено контрольными постами: восемьсот сорок две тысячи штук красной рыбы (то есть осетровых), семьсот тридцать пять тысяч частиковой, не учтена погибшая молодь, личинки и икра. По приблизительным подсчетам, ущерб, нанесенный народному хозяйству страны, составляет одиннадцать миллионов рублей. Но если принять во внимание, что добрая половина осетровых рыб тонет и не всплывает, то убытки можно по меньшей мере удвоить.
Вернемся к Байкалу. О нем говорилось и писалось много. Но у нас не очень-то иной раз прислушиваются к серьезным сигналам печати. И не получится ли на Байкале так же, как и на Волге? А может быть, мы найдем в себе мужество и откажемся от вырубки лесов вокруг Байкала, от строительства там целлюлозных предприятий, а взамен их построим такие, которые не будут угрожать гибелью сокровищнице русской природы — Байкалу? Во всяком случае, надо принять все необходимые меры, чтобы спасти Байкал. Боюсь, что не простят нам потомки, если мы не сохраним «славное море, священный Байкал»!
Есть, товарищи, вопрос личного порядка. Пропадает тихий Дон. Ежегодно промышленные предприятия сбрасывают в него, как утверждают специалисты, до семи миллионов кубометров сточных вод. Азовский бассейн стоит перед реальной угрозой полного истощения рыбных запасов уже в ближайшее время. Если уловы только ценных рыб в нем достигали прежде свыше полутора миллионов центнеров в год, то в настоящее время они не превышают ста пятидесяти тысяч центнеров, то есть уменьшились в десять раз.
Сброс сточных вод промышленных предприятий, зарегулирование вод Дона Цимлянской плотиной, а тут еще не совсем продуманное хозяйствование министра рыбного хозяйства СССР тов. Ишкова уже поставили Азовский бассейн на грань катастрофы. После долгого молчания в ответ на законные нападки «Литературной газеты» и «Комсомольской правды» тов. Ишков выступил с невразумительной статьей, озаглавленной «Азовское море сегодня и завтра». У Азовского моря «завтра» может не быть, если тов. Ишков будет хозяйствовать так же, как и сегодня. Это с его соизволения почти весь год, за исключением двух летних месяцев, в море находится около двухсот судов, занятых ловом бычка и тюльки. Это по его указанию только механизированными драгами ежегодно уничтожается свыше десяти миллионов молоди судака, то есть сводится на нет работа всех нерестово-выростных хозяйств Азовского бассейна.
Ссылаясь на совещание работников научных и рыбо-добывающих организаций, тов. Ишков утверждает, что и теперь можно ежегодно отлавливать по четыреста — пятьсот тысяч центнеров тюльки. Но не упоминает о том, что вместе с тюлькой вылавливаются и мальки ценных рыб.
Признаться, вчера, 31 марта, хотелось мне выдать тов. Ишкову по первое число, 1 апреля, но вечером встретился с фронтовыми друзьями, с давними товарищами, и черт меня дернул показать им выступление! Они обвинили меня в грубоватости, сказали, что тов. Ишков неплохой человек и работник, и я дал им слово смягчить выступление. Поймите меня правильно, ведь чего только не сделаешь для фронтовых друзей! Хотелось бы мне покритиковать осетра, то есть министра. А тюльку — какой-нибудь Ростовский рыбвод — какой же смысл критиковать? Это выше моих возможностей. Дал слово — держись, и поэтому я умолкаю. Могу только торжественно воскликнуть в адрес тов. Ишкова: «Хай вин живе и пасется …на тюльке!»
Должен сказать и о том, что вклад наших ученых-ихтиологов в науку очень незначителен и крайне далек от нужд народного хозяйства. В таких странах, как Япония, Румыния и многие другие, с одного гектара пруда берется улов в несколько раз больше, чем у нас. Как видите, сопоставление далеко не в нашу пользу, и об этом стоит подумать тем, кому думать в этой области надлежит. И думать надо поживее, так как при стремительном оскудении наших рек вопрос о прудовом хозяйстве встанет перед нами в ближайшее время со всей остротой.
В своем выступлении я уделил рыбному вопросу не меньше внимания, чем литературе. Вы думаете, это спроста? Я за то, чтобы у нас в изобилии была рыба-тарань, рыбец, селедка, а не морская капуста. Пусть морскую капусту ест тот, кто хочет. Я ратую за сохранение рыбы потому, что в ней много фосфора. Также утверждают, что фосфор благотворно действует на человеческий мозг, усиливает его деятельность. А ведь эта штука нужна не только писателям!
Разрешите еще несколько слов о планировании. Сошлюсь на такой пример. Вообще-то я за планирование, но и за изобилие тоже. Колхозам и совхозам Ростовской области не хватает сейчас двух тысяч тракторов. Я за такое планирование, чтобы министр сельского хозяйства тов. Мацкевич сам предложил эти тракторы, чтобы мы не посылали областных работников добывать их всеми правдами и неправдами. А что получается? Вот наши областные работники едут в Москву, добывают то то, то другое. Глядя на них, еду и я. Но у меня масштабы, естественно, поменьше: то школу выхлопотать, то шифера для колхозного строительства достать или леса. И вот прихожу я к министру: «Товарищ министр, дайте, пожалуйста, три тысячи листов шифера для колхозных коровников и телятников!» А министр отвечает: «Ты же понимаешь, что у нас плановое хозяйство! По плану вы уже все получили, что вам полагается». Я ему говорю: «Я-то понимаю, но коровы, не говоря уже о телятах, не понимают, почему они должны осенью мокнуть под дождем, а зимой мерзнуть». Шифером покрывают не для фасона, не для красоты, а из хозяйственных соображений. Кроме того, если покрыть коровники соломой, то не будет стимула для усердной заготовки кормов: в случае бескормицы всегда соломенную крышу можно стравить на корм, а шифер не стравишь…
И вот, постоянно этак побираясь, замечаешь за собой неприятные изменения и в характере, и даже в фигуре. Куда только девается гордая писательская осанка и былая солдатская выправка! Замечаешь, что у тебя и спина как-то просительно согнута, и ты уже обращаешься к министру не «товарищ министр», официально, а этак заискивающе: «Дорогой Иван Иванович!» Постепенно поправки в наше планирование, которые заставляет вносить сама жизнь, вырабатывают у тебя некие хищнические наклонности. В перерывах даже здесь, на съезде, ходишь по кулуарам и ястребиным взглядом ищешь кого-нибудь из министров и думаешь: «Что бы у него раздобыть?» А если по телефону добиваешься аудиенции у министра, то говоришь, что просит не депутат Верховного Совета, а писатель. К писателям у министров более чуткое отношение. Словом, ловчишь по-всякому. Так что, как видите, писательская доля тоже не без издержек.
Прошу прощения за то, что я разрешил себе улыбнуться на этой высокой трибуне. Но если говорить серьезно, то все мы крепко верим в могучий разум нашей партии, в осуществление всех задач, на решение которых она позовет нас.
И можете быть уверены, дорогие товарищи делегаты, что многотысячный отряд писателей, по-настоящему преданных родине и партии, целиком разделяет взгляды на искусство и литературу, выраженные в Отчетном докладе нашего Центрального Комитета, полностью подтверждает политику нашей ленинской партии.
1966
