Интервью пленного контрактника Виктора Агеева украинскому каналу 1+1. Полный текст
— Мы сейчас связываемся с твоей мамой. Может хочешь что-то ей передать?
— Что сказать …. Пусть ждет домой. Надеюсь, что скоро приеду.
— Расскажи, как с тобой здесь обращаются. В каких условиях ты здесь воздерживаешься?
— Неплохо. Как в тюрьме. Кормят нормально. Кровать есть. Вода, еда есть.
— Какова была причина твоего приезда в Украину и стал воевать за «ЛНР»?
— Я военнослужащий. Я видимо не смогу это объяснить.
— В твоем возрасте люди обычно мало интересуются и политикой … Где Алтай и где Украина. У тебя на странице Вконтакте много фото красивых девушек … Чем обычно интересуются люди в таком возрасте … И тем не менее ты приехал сюда. Какая мотивация?
— Помогать уехал. «Луганской народной республике».
— То есть ты действительно верил в то, что украинцы такие жестокие, злые «бендеровцы»?
— Да. По телевизору говорили так.
— И ты в это верил?
— Да. Многие в это верят.
— А что-то изменилось в твоем отношении за то время, когда ты был здесь, в СИЗО?
— Я понял просто, что везде люди живут в принципе одинаковы. Подробно смогу, наверное, все объяснить.
— Я видел первый момент, когда вас взяли в плен, четырех человек, и разговаривали с вами. Мне показалось, что ты воспринял это довольно спокойно. Как с тобой в момент взятия в плен обходились и как вообще этот момент происходил для тебя? Можешь описать?
— Все произошло неожиданно. Я только что проснулся, было заступать на дежурство. Вышел в туалет за ограду дома. И так получилось, что в тот момент посмотрел направо и группа уже стояла за 7-10 метров. Людей десять. Мне уже некуда было деваться. Ни оружия, ничего не схватить. А они сказали: «Ложись! Где оружие?». Я говорю, что нет оружия с собой. Положили меня на землю, а остальных ребят начали звать. Сказали, если те не выйдут, они просто убьют меня. Может, ребята открыли бы огонь … Может, меня пожалели. Вышли все.
— А еще двое? Инструктор Щерба (русский спецназовец Александр Щерба, известный как Алекс, — ред.)? Они подошли позже?
— Да. Они отходили еще с одним погибшим. Когда они вернулись, нас уже отвели. А группа, пожалуй, еще оставалась, защищала дом. И они увидели, начали сопротивляться и были убиты, потому что была численное преимущество.
— Наши ребята из группы, вас увлекла, рассказывали, что им предложили сдаться. Они отказались и по ним сразу же открыли огонь. Перестрелка продолжалась минут десять.
— Я этого не знаю. Нас уже отвели того времени.
— Я смотрел материалы тренингов, занятий, которые проводил инструктор Щерба. Довольно профессионально подготовленный человек. Что ты можешь о нем сказать?
— Я мало его знал. Только то время, что мы вместе находились. У него опыта, видимо, было достаточно, потому что я так понимаю, что он давно воевал.
— Давай вернемся к теме твоей мотивации приезда сюда. Молодой человек, 20 лет, неожиданно едет за тысячу километров в Украину, о которой что-то знает из телевизора. Все же россияне не рванули сюда воевать, правильно? Хотя смотрят телевизор все. Что тебя побудило приехать сюда?
— Патриотизм, наверное. Говорили о здешней ситуации, фашисты бомбят местных жителей. Многое, даже не вспомнить.
— А говорили в телевизоре, что украинцы пытаются уничтожить русскоязычное население?
— Нет, такого не слышал.
— А кто эти фашисты? Я к ты их представлял?
— Ну я даже не мог особенно представлять, я так не сталкивался конкретно.
— Ты сказал такую вещь: «Я же военный. Я должен был приехать». То есть тебе кто-то подсказал, что надо ехать сюда? Дали команду? Как это происходило?
— Можно сказать, я сам вызвался. Хотел ехать.
— В части попросил разрешения?
— Да.
— И что тебе сказали?
— Что подписать контракт уже здесь в «ЛНР» и продолжать служить здесь.
— И тебе зачтется как часть службы в России? Или как-то иначе?
— Я не знаю, я не уточнял.
— Твоя мама говорит, что ты после завершения срочной службы пытался найти себя, но в результате отправился в Батайска в 22-ю бригаду. Так было?
— Ну я хотел. Не получилось туда.
— А куда получилось?
— В ту же часть, где и служил.
— Это тоже Ростовская область?
— Да.
— А что это за часть?
— Военно-воздушные силы. Когда я срочную службу проходил, то особых задач не выполняли. Были какие-то наряды, внутренняя служба. Контрактники там работали по своей программе, а мы просто для поддержания казармы. Служба была скучной. Я там особо не находился. Перед тем, как поехать в Луганск, я в Ростове долго не находился. Сразу сюда поехал.
— А на контракт ты когда ушел?
— Уже здесь в Луганске. Ну как, я вернулся в свою часть, а уже оттуда поехал в Луганск.
— А сколько времени находился в части перед Луганском?
— Где-то четыре дня.
— То есть ты поехал в свою часть, служил там четыре дня, подписываешь там какой-то контракт и немедленно срываешься в Луганск? Что-то здесь не то. Почему так быстро?
— Наверное, отправка была. Я не углублялся в этот вопрос. Отправили и отправили. Деньги платят и … Служба есть служба.
— А что твои командиры в твоей части сказали тебе по поводу твоего решения? Что ты молодец? Не стоит ехать? Или не интересовался, стоит ли ехать?
— Нет, такого, что молодец или что не стоит ехать, никто не говорил. Если бы я был с кем-то близко знаком, то может и сказали бы. Были такие служебные отношения. Это было недолго, быстро так. Раз-раз и уехал.
— Да, как тебя, еще кого-то отправили сюда? Ты знаешь других людей?
— Может, и отправляли, но не моим рейсом. Я думаю, что отправляли.
— Что значит «рейсом»?
— Ну может второй партией.
— А большая партия была?
— Получается, что ехал я и Алекс. Я его не знал.
— А Алекс служил в той же части, где и ты?
— Я этого не знаю. Я к этому с ним не общался. Мы с ним встретились только на этих «дачах», где нас приняли.
— То есть сначала вы приехали в Луганск, вас по разным частям …
— Да. Я сначала в Луганск, а затем в Алчевск уехал.
— Алекс старше тебя вдвое?
— Да, уже в возрасте.
— А общение какое-то было между вами, пока вы ехали?
— Нет. Он не любитель разговоров.
— А ехали по форме?
— Нет. В гражданском.
— форму в части оставили?
— У меня в сумке лежала моя форма.
— Российская? Служебная?
— Да.
— А контракт сразу подписал? Мама говорила, что ты прислал ей копию контракта от 18 марта 2017 года, приказ 899.
— Это о вручении звания? Да, это уже было в Луганске. Это была не копия контракта, а номер приказа о вручении звания.
— Можешь вспомнить номер своей части?
— Часть ВВС № 65246.
— Это в самом Ростове?
— В Новочеркасске.
— Ты что-то там подписывал, какие-то бумаги?
— Контракт.
— Ты копию забрал?
— Да, но он с моими вещами в Алчевске.
— Об Украине ничего не написано в контракте?
— Кажется, нет. Там просто контракт на службу. В год.
— Когда уже приехал сюда, какие задачи ставили? Чем занимался? Было какое-то обучение, тренировки, подготовка?
— На самом деле нет. Как я приехал, то сразу попал в наряд. Две недели ходил, потому что людей было мало. Затем на полигон ездили, подготавливали работы, не стреляли первое время. Затем позже раз съездили на стрельбы, постреляли немного.
— А тот момент, когда тебя отправили в опорный пункт? По сути уже в зону боевых действий.
— А до этого мы все время были в казарме. Внутреннюю службу несли. Поработать куда съездили на полигон, то делали там, строили. Выезжали пострелять несколько раз. Такая обычная контрактная служба, ничего особенного.
— То есть эти «дачи» ( место боестолкновения с диверсионной группой, — ред. ) — это был твой первый выезд?
— Да.
— Я посмотрел состав вашей группы, количество вооружения … У вас была очень странная группа. Непонятно, какие задачи вы должны выполнять. Вроде и снайперы есть, но снайперские винтовки несерьезные. Вроде и саперы является для прикрытия, для инженерных заграждений, но и саперов — лишь один профессионал, а второй не очень. Зачем вас туда отправили?
— Хм, ну, четкого задания я даже сам не знаю.
— Ну вот вас поставили и сказали: «Ребята, вы идете туда и вы там что-то сделать». Что сделать?
— На самом деле, когда я приехал, то там уже люди были. Именно мне никакой задачи не ставили. Привезли и сказали: «На несколько дней, ребят подменить, а потом обратно поедете». И оказалось, что мы там не четыре дня провели, а до самого момента … Почти месяц были. Ну, какая задача была конкретно, я не знаю. Наблюдали. Несли внутреннюю службу. Грубо говоря, себя охраняли на этом объекте. Старший там что-то записывал. У него был журнал. Я не знаю, я туда не вмешивался.
— А Алекс выходил куда-то на задание?
— не при мне. Я не могу такого сказать. Может и выходил.
— А он тебя вспомнил?
— Я думаю, что да.
— Но скрыл это.
— Да.
— А какие у вас были отношения в коллективе?
— На тот момент нормальные. Просто все общались. Командир, с ним я конечно не общался близко. А вообще притерлись так, нормально общались. Практически на равных.
— А люди хотели воевать? Или это ради денег?
— Каждый по-разному на самом деле. Кто-то денег хотел, кто-то — за идею.
— А ты один? Деньги или идея?
— Наверное и то, и другое. И идея все же.
— А сколько платили и насколько регулярно?
— 15 000 рублей (примерно 6,5 тысячи гривен, — ред.) В месяц была зарплата (Виктор Агеев также сообщил, что в контракте, подписанном в России, за ним сохраняется зарплата в 23 000 рублей. Таким образом, общая сумма ежемесячных состояния » тех, кого там нет «составляет 38 000 рублей или примерно 16000 гривен, — ред.). Каждый месяц 15 числа была зарплата. Не задерживали. Иногда, может, бывало, до моего приезда.
— А когда тебя отправляли с твоей части в России, ты знал, какие будут финансовые условия на территории Луганской области?
— В общих чертах.
— Что соответствовало действительности, а оказалось совсем не так, как рассказывали?
— Ну особо ничего не рассказывали. Я же говорю, что очень мало там был в Новочеркасске. По оснащению меня расстроило.
— Обещали, что будет лучше?
— Ну я сам думал, что будет более серьезно.
— Тебе объяснили все риски, которые ты можешь понести? То есть не то, что ты можешь погибнуть. Это понятно. А то, что ты можешь попасть в плен, и от тебя может отказаться твоя страна в этой ситуации. Об этом тебе говорили?
— Нет. Такого не говорили.
— А если бы без ноги домой вернулся? Или без руки …
— Я об этом как-то не думал. Как говорится, пока не произойдет, то не задумываешься над этим.
— Сейчас ты оказался в такой ситуации, что Россия не хочет признавать, что тебя сюда кто-то отправлял. Что все, что с тобой случилось, это твоя личная ответственность. И мама твоя бьется за то, чтобы было официальное признание твоего положения. Но, к сожалению, кроме того, что у тебя незакрытый военный билет, больше никаких доказательств у нее нет. К кому бы ты ей посоветовал обратиться за подтверждением твоего статуса?
— Я даже не знаю.
— Были же офицеры, через которые ты сюда попал, правильно?
— Может, к командиру части, в которой я проходил срочную службу.
— А когда подписывал контракт, ты с ним общался?
— Ну там в штабе конкретно с офицерами не общался, ну там строевая часть … при подписании контракта …
— Там есть документы?
— Думаю, должны быть.
— То есть или командир, или начальник штаба должны быть в курсе?
— Наверное.
— Когда вернешься домой, что будешь делать?
— Буду работать где-то на гражданской работе.
— А было у тебя понимание того, что отправляясь в Украину, ты просто становишься преступником по международным нормам ? Приходя в другую страну незаконно, нелегально с оружием в руках. Было ли это понимание?
— Я тогда тоже не задумывался об этом.
— Одно дело, когда человек защищает свою страну на своей территории, а другое — когда она с оружием едет в чужую страну. Это преступление. Ты не задумывался об этом?
— Я уже говорил: я приехал защищать братский народ.
— Ты говоришь, что приехал помогать. Но ты не приехал помогать строить.
— Защищать уехал.
— Ты действительно считал, что здесь есть злобные «укры», которые сожгли Майдан, которые хотят уничтожить русскоязычное население?
— Были такие мысли, я говорю. Это все потому, что Интернет, телевидение. Сам же я здесь не был никогда.
— Ну хорошо, ты уже приехал сюда. А местное население в самом Луганске, в Алчевске — оно реально страдает от этой войны. Ты не чувствовал, что вы что-то не то на самом деле делаете?
— Там нас никто не обвинял с мирного населения.
— Может, боялись?
— Да нет. Очень просто общались. Дружески. Может, кто и против всего этого. Но никто такого не говорил. В основном приятно общались, говорили, «держитесь ребята». Я не слышал такого, чтобы говорили «выбейте этих укров». Люди не разъяренные были.
— Кто-то из ваших ребят, с вашей группы, ездил в Северодонецк закладывать в ломбард свой телефон?
— не слышал.
— А что говорили о ценах?
— Цены здесь ниже, чем в России, конечно. Ощутимо. Зарплаты также ниже. Но зарплаты контрактника хватало, чтобы пожить хорошо. В гражданских рабочих очень низкие зарплаты, а именно у контрактников неплохие зарплаты.
— То есть этих 15000 хватало?
— Да. Именно чтобы там жить.
— И много желающих было?
— Не очень много. Люди шли, видимо, потому что просто семью кормить надо.
— А у тебя что-то оставалось из денег? Ты рассчитывал что-то привезти с собой?
— Я хотел откладывать, но не получилось.
— Мама твоя говорит, что ты звонил ей. А как ты звонил?
— Просто звонил с «ЛугаКий» (мобильный оператор, действующий в «ЛНР», — ред.).
— А мама знала, что ты в Луганске?
— Нет.
— А как тебе удавалось ее обманывать?
— Она не ставила таких вопросов. На вопрос «где ты?», Я говорил, что в Ростовской области, работаю, служу. Она говорила: «Ну, разумеется, осторожно давай».
— А о службе что-то рассказывал?
— Говорил, что командировки. Пытался не рассказывать.
— Но о ефрейтора сказал (о получении звания в Луганске). А в своей Новочеркасской части ты был проведен как ефрейтор?
— Скорее всего, нет.
— Ваш командир бригады, это четвертая отдельная, он также русский?
— Я не знаю. Я его один раз видел. Даже его лицо не помню.
— А командир роты — русский?
— Возможно. Но у меня не было с ним близких отношений. Только уставные. Он работал где-то у себя в кабинете.
— А, кроме Алекса, ты встречал ребят из России, так же попадали этими «рейсами»?
— Может, в других подразделениях. Но у нас во рту было не так много россиян. Я думал, что будет больше.
— А в части тебе обещали, что когда ты вернешься после командировки в Украине, тебя все же примут до 22 бригаду?
— Ну это совсем другая часть, это совсем другая структура.
— Есть обещали тебе какое-то продвижение по службе?
— Нет. Я даже не знаю.
— Ты понимаешь, что это с твоей стороны был неразумный поступок — согласиться на таких условиях, не зная куда ехать, что делать, идти куда-то воевать …
— Пожалуй, да, глупо.
— Но что-то тебя побудило к этому? Объясни, какая мотивация.
— Я уже вам говорил. Я даже сейчас не объясню так. Видимо, какой-то патриотизм.
— Я бы понял какой азарт, интересно посмотреть на войну …
— Ну одно дело посмотреть, но если убьют?
— А чего патриотизм? Ты здесь родился? У тебя здесь родственники? Ты считал, что Донбасс — это часть России?
— Я считал, что там очень много русского населения, которое страдает от обстрелов. Как я слышал по телевизору, что там стреляют, бомбят и попадают не в позиции ополченцев, а в жилые дома.
— А о том, что ополченцы попадают в мирное население ты не слышал?
— Я слышал, что перемирие, когда есть приказ не стрелять, придерживается со стороны ополчения, не нарушается.
— Я тебе расскажу о соблюдении перемирия. Мы вчера и сегодня были в Песках, это под Донецком. Люди сидят расслаблены, без бронежителив, а тут неожиданно прилетает десять 120-мм снарядов, и ты не знаешь, куда деваться.
— (Молчит).
Источник: https://tsn.ua/interview/ya-priyihav-zahischati-bratskiy-narod-958423.html
